Провокация

Отсюда, под названием: "И долго буду тем":
"Точка расхождения с текущей историей — 29 января 1837 года.
Москва, Тверская улица. Книжный магазин «Москва». Букинистический отдел.
Толстая тётка в сиреневом жакете карабкается по приставной лестнице — ездящей на металлической штанге, упасть невозможно — наверх, в раздел философии и изящных искусств. Она нацелилась, судя по всему, на добезцарёвого, реликтового Кондильяка, который манит с верхов золочёным переплётом.
Мне не интересен добезцарёвый реликтовый Кондильяк. Во-первых, аббат Этьен Бонно де Кондильяк, двоюродный брат великого д’Аламбера, на мой вкус, довольно вульгарен. Во-вторых, пушкинский перевод уступает, на мой вкус, позднейшему брюсовскому. Я не люблю Брюсова как поэта, но французов он переводил недурно, особенно философов.
Тётка в сиреневом жакете не тянется к золочёному переплёту. Она берёт два серых тома издательства Academia. Корешки полустёрты, но, судя по всему, это Сологуб — разумеется, Владимир Александрович, автор «Тарантаса», поскольку Фёдора Кузьмича в академической серии не издавали. Я пытаюсь вспомнить, пушкинское это издание или нет, и не могу вспомнить.
Внезапно я вижу перед собой синий штапельный корешок. «А. С. Пушкинъ. 1829–1844», издание Солдатенкова, 1926 год. Книжка не то чтобы редкая, но хорошо, с любовью, изданная. Конечно, это не первая публикация «Кавказской войны», и не «Анна Карамазова» в «издании вдовы», но я отношу себя к поклонникам пушкинской поэзии, пусть немногочисленным. У меня этого издания нет.
Смотрю на цену. Неизвестный мне владелец издания запросил двадцать пять золотых рублей. Цена, прямо скажем, неприличная, но состояние книги почти идеальное, я бы сам поставил тридцать, если бы продавал.
Впрочем, кого я обманываю? Мне хочется купить эту книгу. Я очень люблю пушкинские стихи последуэльного пятилетия — и те, которые он писал в молдавской ссылке, и времён первого итальянского путешествия, ещё до вхождения в Комиссию по Реформе и первого тома «Истории Государства Российского».
Я перелистываю том. Глаза цепляются за знакомые строчки. «Да воскреснет душа после зимней болезни...», «В Петербурге мы сойдёмся снова...», «Жёлтый пар петербургской зимы...», и знакомое чувство несправедливой утраты охватывает меня. Ну почему, почему русская поэзия не пошла по этому пути? Почему лермонтовский верлибр сожрал русскую силлаботонику и почему Пушкин — сановитый, прогрессивный, любимец публики и правительства, «русский Гёте» — позволил этому произойти? Неужели крестьянская реформа, которая отличнейшим образом совершилась бы и без него, была той ценой, которую культура должна была выплатить цивилизации?
По ходу я прихватываю книжечку Гаспарова «Метр и смысл» — у меня её нет — и иду в кассу, роясь в портфеле, чтобы добыть скидочную карточку. Мне не хочется платить за академический томик Пушкина полную цену.


Александр Сергеевич Пушкин (1799— 1876) — выдающийся российский государственный и общественный деятель, литератор. Председатель Комиссии по Крестьянской реформе (1857–1861). Автор пятитомной «Истории Государства Российского» (1839–1870). Издатель журнала «Современник» (1836–1862, возобновлён в 1891). Также известен как поэт сентиментального направления. Его стихи имеют историческую ценность".